Бонус 10 000 грн В проекте радио «Азаттык» к 25-летию независимости Казахстана – «Независимые люди» –серии интервью с политиками, музыкантами, журналистами, экономистами, артистами, которые являлись моральными авторитетами, лидерами общественного мнения, и известными медиаперсонами с начала 90-х годов, рассказывающими, какие цели они ставили перед собой и перед своей профессией в новой стране и к чему в итоге они лично и их дело пришли в 2016 году, известный казахстанский футболист Самат Смаков рассказал, как его, даже не спросив, перевели из одного клуба в другой, как бандиты помогали футболистам в Казахстане и в России, и о том, что принципиально отличает футбол 90-х от сегодняшней игры.
– Что вы помните о распаде Советского Союза?
– Очень хорошо помню, как по телевизору показывали путч и захват Белого дома.
– Вам ведь тогда было 13 лет. Как эти события воспринимались с точки зрения подростка? Это было раннее взросление?
– Особо, пожалуй, это тогда не ощущалось. Сильно ничего не почувствовал, поскольку большую часть моего времени в то время занимали только школа и футбол. Почувствовали все, наверное, родители – они ведь работали на заводах, так что стало тяжелее.
– А на футболе это не сказалось? Приходит тренер и говорит – ребята, с деньгами тяжело, так что в этом году вы будете играть старым мячом.
– Конечно, дословно такой фразы не было. Но помню, что в конце 80-х и начале 90-х годов на тридцать человек в нашей группе был один мяч. Играли на песке, и после каждой тренировки мяч приходилось зашивать – он просто рвался. Иногда тренировка отменялась, поскольку мяч зашить было уже вообще нельзя.
– Родители сильно обеднели ваши? Вклады ведь почти у всех сгорели.
– Скажем так, мы и жили небогато. Никогда не шиковали, все мое детство прошло в общежитии и коммуналке. Помню, родители иногда просили – сынок, сходи к соседям, возьми в долг полбулки хлеба. Потом, когда хлеб покупали мы, полбулки относил обратно. Сейчас понимаю, что им самим, наверное, было ходить стыдно. Жили, конечно, дружно, но бедно. Иногда сейчас вспоминаем, что оливье и пельмени были у нас только на Новый год – это был настоящий праздник.
– Чтобы вас экипировать в футбольную школу, потратиться много пришлось?
– Нет, форму нам ведь выдавали. Основные затраты уходили только на приобретение обуви, но и то, в одних и тех же бутсах мог играть год или даже два.
– В таких условиях в начале 90-х футбол остался неким культом среди людей, или игра окончательно переместилась в категорию развлечений?
– Думаю, культ оставался. История команд, которую они тщательно берегли, никуда ведь не делась с распадом Союза, так что принципиально ничего не изменилось ни для болельщиков, ни для игроков.
– История Семипалатинска неразрывно связана с ядерным полигоном. Насколько эта проблема вообще была обсуждаема в то время среди самих жителей?
– В те годы информация о полигоне для самих жителей была все-таки по большей части закрытой. Основной удар ведь пришелся на Абай, Зайсан – на область. Мы видели какие-то последствия разве что по редким фотокадрам. Это сейчас на здоровье тех, кто был рожден во времена испытаний, начинает сказываться присутствие полигона. Хотя, если так подумать, все это могло быть и раньше – просто, когда люди в то время умирали, не все связывали это с полигоном. Сейчас онкология из-за полигона – все равно что простуда. Сколько только в моем окружении людей умерло из-за онкологии – и родные, и друзья, и футболисты, которые потом стали тренерами. Самое интересное, что почти все никогда не пили и не курили, а их онкология скосила.
– С местными криминальными элементами сталкивались?
– Конечно. «Семские» ребята – почти все мои знакомые. Они мне очень помогли однажды. Я был в Астане в 2002 году, и директор клуба подарил мне ключи от 240-го «Мерседеса», они тогда только появились. Это было публично, и, видимо, кто-то увидел и решил позариться –подошли, дали по башке и отобрали. Хорошо, что «семские» были в городе, подъехали и быстро вернули мне все обратно.
– Как вам самому удалось избежать попадания в криминал в 90-х?
– Футбол, только футбол. Жил еще в таком криминальном районе. И «старшаки» периодически устраивали «сходы» район на район. В этом участие принимать заставляли всех. И только в отношении меня «старшие» говорили: «Сэма не трогать, пусть занимается футболом».
– Из ваших знакомых многие ушли в бандиты?
– Многие ушли, многие отсидели. Некоторые погибли, кто в разборках, кто от передоза. Часть сидит до сих пор. Но все равно, как их забудешь – они же знакомые. По возможности стараюсь помогать.
Читайте также: Самат Смаков: "Обратной дороги нет"
– Как произошло приглашение в «Елимай»? Первый матч свой помните?
– Занимался в футбольной школе в Семипалатинске. В 96-м году проходил зимний чемпионат города, стал на этом турнире лучшим игроком, и президент футбольного клуба «Елимай» пригласил меня в команду. В 97-м году подписал свой первый профессиональный контракт. Тогда семипалатинский футбол считался одним из ведущих в Казахстане. Свой первый матч помню хорошо – 10 июня 1997 года играли дома против «Автомобилиста» из Шортанды. Меня выпустили во втором тайме на замену. Страшно трясло и колотило – надо было выходить перед своими болельщиками, а собралось тысяч десять, на домашнем стадионе. Но коленки тряслись ровно до выхода на поле – потом все сразу прошло, отступать было некуда. Вроде остаток матча провел неплохо, тренеры и партнеры тогда похвалили. Тот матч выиграли – 2:0 или 3:1.
– Как старшие товарищи к вам относились? Была футбольная «дедовщина»?
– «Дедовщины» особо не было, но было уже заложенное в нас воспитание. Допустим, если где-то в гостинице или на базе к окошку выдачи еды подходишь раньше «стариков», то тебе было несдобровать. Но в целом старшие к нам относились хорошо и всегда старались учить всему, что знают сами.
– «Грязному» футболу учили?
– После матча были восстановительные тренировки и двусторонки между игроками команды. И вот там, если начинаешь у «старших» выигрывать, они могли немного и грязно сыграть. Но в основном грязный футбол на поле применяли только против нас.
– Футбол 90-х в плане инфраструктуры – каким он был?
– Сразу после развала Союза стадионы выглядели еще более-менее. Позже в Алматы сделали реконструкцию стадиона, но в других-то городах этого долго не делали. В некоторых городах инфраструктура до сих пор остается советской, разве что косметический ремонт немного в раздевалках сделали. В том же Усть-Каменогорске ужас что творилось на стадионе – только в прошлом году все реконструировали.
– Сколько платили футболисту в 1997-м году?
– Моя первая зарплата – 50 долларов. Мне дали половину суммы, но даже с этими деньгами не знал, что делать.
– И куда в итоге дели?
– Кроссовки купил, костюмы какие-то. Половину родителям отдал. В итоге деньги еще и остались. С тех пор я – основной добытчик в семье.
– «Звездная болезнь» напала на вас?
– Нет, вообще ничего такого не было. И у нас в команде это не поощрялось. Если один-два человека и «ловили звезду», их быстро остужали товарищи по команде.
– А девочки-фанатки появились мгновенно?
– В этом смысле мне повезло – рано познакомился со своей будущей супругой. Мне было 17, ей – 15, когда начали уже встречаться – так что все фанатки прошли как-то мимо меня.
– Кто из «Елимая» был самым «отмороженным» на поле и за его пределами?
– Если в хорошем смысле слова, то Олег Литвиненко. Нападающий, как говорится, от Бога – и в ближайшие лет 20 еще такого, наверное, не появится. За пределами поля он мог пойти и расслабиться, но после этого выходил на поле как ни в чем не бывало и делал свою работу от и до.
– Что, по-вашему, с ним произошло в итоге?
– К концу карьеры Олежка остался без команды, не было особо вариантов для продолжения игры. Он переехал к себе домой в Тараз и постепенно стал все больше отдаляться от футбола. А потом плохая компания, к которой он примкнул, его, скорее всего, и сгубила.
Читайте также: Димитар Димитров: "Проблемы связаны с выбором казахстанских футболистов"
– Верите, что это было самоубийство?
– Нет, до сих пор не верю, что он сам это сделал.
– Когда к вашей команде впервые подошли и сказали: «Ребята, может, матч сдадим?»
– Мы тогда молодые были, и нас в такие дела особо не посвящали. Если такие игры и были, то решались они на уровне «старшаков».
– К вам лично подходили?
– Конечно, подходили – и на уровне сборных тоже. Но я сразу дал понять, что в такие игры не играю вообще.
– Как это звучит на уровне лексики? Это же не просто подойти закурить попросить.
– Не знаю, как у других, а мне звонили и говорили: «Можно на этой игре заработать». Я сразу говорил, что не по тому адресу обращаются.
– Большую сумму предлагали?
– Цена – полмиллиона долларов. Не знаю, всем или только одному человеку, но обращались ко мне.
– Разве можно сделать нужный результат, подкупив только одного человека?
– Думаю, технически это невозможно.
– Как вы перешли в «Иртыш»? Сколько стоил ваш переход?
– В 1998-м году «Елимай» стал чемпионом. Незадолго до этого акимом области был Галымжан Жакиянов. Его назначают акимом Павлодарской области, он меня и еще одного игрока просто забирает с собой. Меня вообще никто не спрашивал, просто сказали: «Так, ты переходишь в «Иртыш». Посадили в машину – и в декабре поехали подписывать контракт.
– Можно было отказаться?
– Мне кажется, тогда нельзя было говорить слово «нет». Но я благодарен судьбе, что туда пригласили именно меня, поскольку в «Иртыше» снова стал чемпионом Казахстана.
– То есть, аким мог просто прийти и сказать – так, этот и этот идут со мной?
– Ну, он советовался с президентом команды, конечно, кого пригласить. Но деньги за мой переход тогда не платили, да у меня, кажется, и контракт тогда закончился. Впрочем, ничего удивительного – тогда Семипалатинск и Павлодар были настолько тесно связаны, что, когда Жакиянов перешел на новую должность, половина Семипалатинска стала работать в Павлодаре.
– Можно ли в таком случае утверждать, что уже в 90-е годы футбол в Казахстане целиком и полностью зависел от акимов?
– Да, тогда и пошло, что если аким – «футбольный», то и вливания в него другие, и команды дают результат. Вообще, футболу стараются помогать все акимы. Уже потом что останется – отдают на другие виды спорта. Так было тогда, так осталось и сейчас.
Читайте также: Роман Муртазаев: "Не получится в "Астане" – вернусь в "Иртыш"
– Никто не задумывался в 90-х, что пора футбол уводить из-под государства, что содержание на балансе акимата – порочная система?
– Разговоры давно ведутся, но у нас не как в Европе. Даже если сейчас кто-то захочет сделать частный клуб, он просто ни на чем не сможет заработать. В Казахстане любой миллиардер – а их много – может взять и создать клуб. Но чтобы хоть частично отбить деньги, нужно команду выводить в групповой этап Лиги чемпионов. Никто просто не хочет ждать.
– Это действительно дало бы такой толчок, если бы все стало частным?
– Конечно. Если бы у нас клубы частные были – никакие бы государственные деньги сейчас «налево» бы не уходили.
– В начале 2000-х вы перешли в «Ростсельмаш». Это воспринималось как сенсация – переход казахстанского футболиста куда-нибудь?
– Я был первым из футболистов, кто уехал в те годы в другой чемпионат. Нас вообще тогда уехало пять-шесть человек из Казахстана – и, конечно, был расчет на то, что это даст толчок развитию всего казахстанского футбола. «Иртыш» готовился к азиатской Лиге чемпионов, и спарринг-партнером на сборах как раз был «Ростсельмаш». Мы выиграли 2:1, я забил один из мячей. После этого приехали тренеры из Ростова и спросили, есть ли желание поиграть в другом чемпионате. Я, даже не задумываясь, ответил, что есть, даже не спрашивал при этом, сколько буду получать. Руководство «Иртыша» меня отпустило, только попросило провести игры в Лиге чемпионов. И после них, уже в конце января, присоединился к новой команде.
– Тогдашний «Ростсельмаш» что собой представлял?
– Середнячок российской лиги. Собрались в команде одни бойцы, и в Ростове всем командам было очень тяжело играть – и сами не играли, и другим не давали. Такая команда была немного противная для всех – особенно дома. Навязывала борьбу вообще на каждом участке поля.
– Ростов начала нулевых – что это за город?
– Классический «Ростов-папа». В это время в Москве произошел взрыв в метро. Мы с командой прилетели как раз в Ростов, а нас не выпускают из самолета – говорят, заминирован аэропорт. Тогда подумал – куда я попал? Через час все нормально решилось, но я, впечатленный событиями, потом в Ростове месяца два в переходы старался не спускаться. Страшно было.
– Общее настроение тех времен. А именно ростовский колорит почувствовать удалось? Криминальный город был?
– Мне кажется, каждый российский город в той или иной степени криминальный. В Ростове – да, бандиты были. Меня знакомили с одним из «хозяев города». Он мне сказал: «Казах, любые проблемы будут – звони, вот тебе номер моего телефона».
– Хоть раз звонили по этому номеру?
– Ни разу. Вообще спокойно ходил по городу, но не из-за этой «защиты», а потому что в Ростове добрые, приятные люди. К тому же это – очень интернациональный город, так что особо проблем не было.
– То есть по национальному признаку тоже не ущемляли?
– В Ростове – нет. Было один раз на поле, не помню, с кем играли, но игрок соперника сказал мне что-то вроде: «Ты что, узкоглазый, наши деньги зарабатываешь? Вали к себе и там работай».
– Вы ему ноги не сломали потом?
– Нет, просто посмотрел на него и сразу об этом забыл.
– Какой из сыгранных матчей вы считаете самым безумным?
– Играли в предпоследнем туре в Павлодаре 30 ноября. Нам было обыгрывать алматинский ЦСКА, чтобы стать чемпионами. Было минус 30, и я отморозил себе все десять пальцев на ногах, боялся, что они просто отпадут. Теперь любой мороз, и сразу пальцы ныть начинают.
Читайте также: Юрий Логвиненко: "Хотелось бы попробовать в иностранном чемпионате"
– Почему матч нельзя было перенести на другую дату или в другой город?
– Тогда это еще не было так распространено. Да и наши руководители, наверное, просто не хотели ничего переносить – хотели чемпионство оформить дома. Выиграли – 4:1.
– Какое самое ужасное поле, на котором вы играли?
– Так они у нас в Казахстане и по сей день встречаются постоянно. Единственное поле, которое более-менее нормальное, – в Алматы. А так, в основном, никто не хочет за полями следить. Хотя летом поля, конечно, хорошие на юге и в Актобе.
– Вы ведь вернулись из «Ростсельмаша» в Астану и ногу сломали.
– Да, полсезона отыграли, а потом поехали на матч в Атырау. Я был на подборе при подаче углового. Мяч отскочил, и я его ударил, а потом на эту же ногу приземлился. Нога пополам сложилась, весь стадион хруст слышал.
– Что происходит в этот момент с психологией футболиста, когда понимаешь, что будешь год сидеть без футбола?
– Психологически сломлен не был, но в такие моменты проверяется, кто твой друг, а кто – нет. Когда восстановился после травмы, тут же опять сломал ногу, поэтому был вне футбола полтора года. И вот лежишь, не хватает денег на телефон положить – тогда-то и видно, кто твой настоящий друг и готов прийти на помощь.
– Были те, кто отвернулся? После этого с ними на поле приходилось встречаться?
– Конечно, были, с ними потом снова дружил. Я – не злопамятный.
– Насколько нездоровый образ жизни ведут футболисты?
– Тут, как говорится, каждому – свое. Есть те, кто пить вообще не умеют. А есть в футболе и такие – тот же Литвиненко, например, – которые могут и пить, и играть одинаково. Установка такая, нарушаешь режим – будь добр после этого выйти на поле и отпахать без компромиссов.
– Футбол с 90-х изменился ментально? Есть стереотип, что раньше это была суровая мужская игра, где ноги друг другу ломали, а теперь чаще всего это лишь гонка бюджетов.
– По поводу гонки бюджетов – это относится в Казахстане разве что к двум-трем клубам. Жесткости на поле тоже стало меньше, раньше за перелом ноги соперника давали только желтую карточку, сейчас, конечно, строже. Но в чем должен согласиться – сам об этом постоянно говорю – раньше футбол был зрелищнее, и игроки сильнее были. Сейчас в стране наберется пять-шесть игроков, которые индивидуально сильны.
– В чем причина уменьшения зрелищности?
– Футбол диктует свои правила. Над каждым теперь довлеет результат. Не важно, какая будет игра, главное – добиться победы. Каждый тренер слишком держится за свое место, и зрелищность в этом случае уходит на второй план автоматически.
– Сразу намечается вопрос: а нужен ли для футболистов потолок зарплат?
– Если бы у нас были зарплаты по 700–800 тысяч долларов – можно было бы и ввести потолок зарплат. Введите при нынешних зарплатах потолок – сразу уроните уровень футбола. Хорошие легионеры перестанут ехать к нам сразу, уже перестают.
– Чемпионат Казахстана по футболу 2016 года – он вам кажется самым скандальным за всю историю?
– Да, конечно.
– С чем это связано?
– Скандалы идут от того, что тренерам и директорам как раз таки поставили задачи занять определенные места – те же акимы поставили, – и ради достижения цели они готовы идти на любые ухищрения.
– Один из основных скандалов – появление аудиозаписи, на которой голоса, похожие на голоса директоров двух клубов, обсуждают договорные матчи «Актобе» и «Ордабасы». В том матче, когда «Актобе» сыграл с «Ордабасы» 0:0, «договорняк» был или нет?
– Не могу ничего сказать, поскольку в том матче из-за травмы не играл. Помню, была очень мерзкая погода и мяч просто не катился в ворота. Думаю, если бы участвовал в матче и узнал бы, что собираются играть «договорняк», я бы сделал все, чтобы этого не допустить.
– Вы 90-е вернуть бы хотели?
– Хотел бы. Там правды больше было. Меньше зависти было у людей.
