Бонус 10 000 грн Сайт www.forzajuve.ru публикует главы из совместной книги Андреа Пирло и журналиста Алессандро Альчато под названием "Думаю - следовательно, играю". Заручившись согласием данного интернет-ресурса, FootBoom.com предлагает своим читателям ознакомиться с творчеством выдающегося полузащитника "Ювентуса" и сборной Италии.
Думаю - следовательно, играю. Глава 6
То, что настолько бурные эмоции испытываешь именно в футболке сборной – не совпадение и не случайность. Синий – цвет неба, а небо, оно для всех. Облака могут скрыть его, оставив лишь образ в воображении, но всегда знаешь, что оно есть. После Чемпионата мира 2014 года в Бразилии я завяжу с выступлениями за Италию, повешу сердце на гвоздь, но до того момента никто – если только не Чезаре Пранделли своим тренерским решением – не может позволить себе попросить меня уйти. Мне будет 35, самое время оставить место для других. Возможно, я не буду чувствовать себя настолько же нужным, как в прошлом или настоящем. В любом случае, этот день пока не настал.
Мне нравится быть частью команды, принадлежащей всем, я нахожусь в согласии с самим собой, успокаиваюсь. Это во много раз круче секса: и длится дольше, и если облажаешься, то не будешь единоличным виновником. Для примера давайте возьмём кого-нибудь вроде Кассано, хвастающего тем, что у него в жизни было семь сотен женщин. Но в какой-то момент главный тренер решает больше не вызывать его в сборную. Ну, и будет ли он счастлив в конечном счёте? Я бы не смог, потому что эта вторая кожа цвета Смурфиков делает тебя совершенно уникальным. С ней ты становишься лучше, восходишь на более высокий уровень. Лучше солдатики на поле, чем в постели. Звучит гимн Мамели – и ты становишься отражением всей страны, солист превращается в оркестр. В теории, тебе даже не приходится прощаться со сборной, это тренер – тот человек, который принимает решение вызывать тебя или нет, так что это делает всё проще и чуточку слаще.
В тех клубах, за которые мне доводилось выступать, никто и никогда не пытался на меня давить, выясняя, почему бы мне не отказаться от вызова в сборную, разве только пропустить пару товарняков. Меня об этом никогда не спрашивали, потому что точно знали: полученный ответ будет не слишком любезен. Надеюсь, этого никогда не случится, иначе, думаю, я всё равно подчинюсь инстинкту, пойдя наперекор воле руководителей клуба. Всё просто: Италия значит больше. Больше «Интера», «Милана», «Ювентуса». Любого клуба. Сильнейшая встряска из всех существующих.
Обобщая, я испытываю беспокойство – и серьёзное – когда находясь на сборах в Коверчано, замечаю, что клубы озабочены только своими вопросами. Что об Италии вспоминают только при розыгрыше Кубка мира или Европы – событиях, которые позволяют уцепиться за колесницы, несущиеся на вершину (говорят, триумфальные, я б добавил – аллегорические). Значение имеют чемпионат, Кубок Италии, Лига Чемпионов, остальное всем безразлично, разве что на месяцок раз за два года. Этот пиетет по отношению ко времени выкручивает мне внутренности, ранит меня больше, чем может показаться. Футболисты знают, что получи они травму в матче за сборную, по возвращении домой они огребут проблемы с клубом, которому принадлежат. Однако я никогда не стану осторожничать или прятаться позади, это означало бы замарать себя высочайшей изменой.
Я начал выступать за сборную в команде «до 15», с юношества, и до сих пор не оставил её. Я прошёл весь путь, и он представляется мне в виде лестницы, у которой не видно конца, но в первую ступеньку прочно вбита табличка «Проходите, в рай – это туда». И если говорить начистоту, впервые я увидел ту команду «до 15» незаконно, я был слишком мал, чтобы в ней играть (для участия в турнирах ты должен достичь минимального возраста). Но ответственный за подбор игроков Серджио Ватта всё равно вызвал меня на сбор.
Фальсификация документов могла стать выходом, хоть это и неправильно. Впрочем, чуть позже пришлось снова искать возможность подтасовки, чтобы допустить меня к играм за Примаверу «Брешии». Женщины приуменьшают возраст, мне его увеличили. Когда приходил вызов в сборную, я был доволен, потому что мог прогулять три дня в школе. Скажем так, приоритеты были отличными от сегодняшних. Но я всё наверстал, пройдя ускоренный курс обучения: путешествия по миру со сборной Италии (география), победы (история), бег (физическая культура), знакомство с Гвардиолой (философия, история искусств, испанский – нет, но каталанский – да).
Я счастливчик, моя футболка – редкой марки, я всегда был её болельщиком. И как ультрас сборной я с трудом припоминаю Чемпионат мира 1986, но вот об Италии-90 помню всё. И кое-что в особенности: «Итальянское лето», песню Эдоардо Беннато и Джанны Наннини («Возможно, эта песня не изменит правил игры, но я хочу прожить её, как и это приключение, без ограничений, на одном вдохе»). Для футболистов моего поколения она стала гимном радости и борьбы. В 2006 в Германии она у всех была на iPod’ах. Кое-кто слушал её и в ходе Евро-2012. Она всегда актуальна, даже 22 года спустя, как песни Лучо Баттисти. Бессмертен он и бессмертны его эмоции.
И вне времени остаются некоторые отношения, рождённые на сборах – настоящая, чистейшая дружба. Спартански обставленная комната номер 205 в Коверчано – две отдельных кровати, небольшая ванная комната и терраска – была сундучком секретов, разделяемых сперва с Нестой, а потом – с Де Росси, двумя настоящими римлянами. Лациале Сандрино, романиста Даниэле, объединённые в Германии внутренними страданиями, которыми трудно управлять. Мы старались преодолеть всё вместе, только мы втроём и всё. Неста сразу получил травму, в отборочном матче против Чешской Республики. Столько слёз, такое напряжение. Он был наполовину опустошён и отказывался разговаривать со всеми, кроме нас. Липпи частенько предоставлял нам свободные вечера, мы забирали его поужинать где-нибудь, пытаясь всеми способами его отвлечь, но он продолжал повторять одну и ту же фразу: «Я не чувствую себя частью этой команды, у меня всегда всё плохо». Как-то мы возвращались на машине из Дюссельдорфа, ближайшего города к нашему лагерю в Дуйсбурге. За рулём сидел он, с нами также ехал Барцальи. На автостраде сначала я, а потом и Даниэле на пустом месте начали талдычить одно и то же: «Ты путаешь дорогу, нужно поворачивать там на «аусфарт».
- Но…
- Но что? Сворачивай, Сандрино, сворачивай
- Вы уверены?
- Конечно, да. Поворачивай, поворачивай сейчас же, а то мы вернёмся с опозданием и придётся заплатить штраф.
Повинуясь нашим указаниям, он дёрнулся, перескочив с сотни в час до нуля за пять секунд, резко затормозил, вывернул руль и свернул в поворот. Ясно, что в итоге мы оказались в странном месте, неосвещённом, окружённом полями – как в «Детях кукурузы», худшем фильме из всех, какие я только видел. Словом, заблудились. Мы с Даниэле смеялись, Неста беспокоился. «Но какого чёрта вы ржёте? И как нам теперь возвращаться обратно?»
- Сандрино…
- Вашу мать! Я и так целыми днями читаю в газетах, что рассыпаюсь на части, теперь они напишут, что я первый итальянский футболист, пропавший без вести на Чемпионате мира.
- Сандрино…
- Да когда вы, чёрт побери, прекратите?
- Сандрино…
- Ну, вы закончили ржать? Чего вам надо?
- Сандрино, «аусфарт» по-немецки значит «съезд».
Он просто не хотел травмировать ещё и руку, а то бы нам несдобровать. Никогда не думал, что человек может вылить столько ругани, как он тем вечером, но зато мы добились цели: в течение нескольких часов он думал совсем о другом, мы его отвлекли.
Сандрино держался достаточно неплохо до того, как не осталось всего несколько дней до полуфинала против Германии в Дортмунде. На тренировке он решил проверить, насколько хорошо его состояние. Если бы он действительно поправился, существовала определённая вероятность его возвращения на поле. В какой-то момент он махнул ногой – довольно легко – и сразу же с ужасом и ясностью почувствовал, как рвутся мышцы. Он ощущал себя отвратительно, но и нам, тем, кто видел эту гонку за надеждой, оказавшуюся напрасной, было не лучше. Перед Липпи и остальной командой он сдерживался, в комнате – нет: много слёз, пролитых вместе, возможно, никто никогда столько не плакал.
Он не хотел, чтобы его видели в таком состоянии. И зная его, полагаю, ему пришлось приложить сверхчеловеческие усилия, чтобы избежать этого падения на публике. Но когда мечта разрушается, действительно, не существует противоядия. Остаётся сжать кулаки и расплачиваться за последствия – физические тоже, но главным образом психологические.
Не то, чтобы у Даниэле дела шли намного лучше. Все помнят его удар локтём МакБрайду в матче против США, но есть кое-что, чего не знают болельщики – разве что те немногие, которые являются самими виновниками. В лагере он начал получать письма с угрозами и оскорблениями, направленными против него и его близких. Мерзкие слова в адрес родителей, двух драгоценных людей. В звонок всегда звонили дважды, каждый день для него приходило письмо. Мы ждали Марию Де Филиппи, а появлялся этакий Ганнибал Лектор. С пачками ядовитой корреспонденции.
Я видел самое ужасное, я помню долгие периоды, целые дни, в течение которых он ни с кем не хотел видеться. Кто знаком с ним, знает, что это человек с большим сердцем, таким особенно тяжело справляться со всем в одиночку. Порой он приближался к нам, шепча: «Сандро, Андреа, как вы?». Вопрос бросался в пустоту, просто чтобы подать нам знак, что он сходит с ума, что ему позарез нужно поговорить. Четырёхматчевая дисквалификации для искупления вины – много даже в обычное время, а на Чемпионате мира сопоставимо с пропуском: ты понимаешь, что рискуешь не выйти вовсе. Да ещё мы, его товарищи по команде, в первое время были не слишком деликатны: «Даниэле, ну, что за дерьмо ты натворил?». Мы понимали, что теряем один из сильнейших своих элементов. Впрочем, очень скоро дружба взяла верх, а друг всегда поможет, приободрит, не осудит. Он любит, не смотря ни на что.
Письма не переставали приходить, но отравляли всё меньше. Де Росси вернулся и пробил один из пенальти в финале – отличное заказное письмо с уведомлением для тех писак без достоинства и образования, рассыпающих орфографические и грамматические ошибки тут и там среди оскорблений. Я охотно помогал ему, теперь его очередь оказать мне услугу, оставаясь рядом, в том числе на поле. Всякий раз, встречая его, я говорю: «Деро, после Бразилии-2014 я оставлю сборную. Но на том чемпионате я хочу сыграть в финале».
